[aley-lan]

Очередной образ Иори из серии "слепила из того, что было". Немного фотачек сомнительного качества и маленькая история к ним













У русалок глаза всех оттенков зеленого и синего. Прозрачные как вода, глубокие как омуты, игривые как ручьи. Да только гляделки их морскому царю надоели хуже пареной репы. Или нет – ведь репа тут, как ни крути, экзотика, а на экзотику царь падок. У любимца его, друга милого, в глазах закат алый и искры огненные. Глянет – обожжет. Только редко он глаза на царя поднимает – все вкривь, вскользь да искоса. Не обвыкся еще - по земле тоскует. Что ты тут делать будешь, кровь-то уже рыбья, а сердце еще человеческое. И болит оно, сердце это проклятущее. Так болит, что и у царя морского иногда в груди отдается, хотя и нечему вроде. Приобнять бы, подбородок упрямый вздернуть, в глаза наглядеться досыта, а нельзя – погаснут тогда искры, один пепел останется. Только и остается царю жемчуга дарить да терпения набираться. И вот оно уже где, терпение-то, выше ушей плещется, выливаться скоро начнет. А другу милому ожерельями три раза обмотаться можно. Только его и одно примерить – поди уговори. Примет с улыбкой да и в ларец затолкает. Спрашивал его царь сколько – нравятся ли подарки. Нравятся, отвечает, и глаза в пол.
Хмурится царь – на море шторм поднимается. Сколько-то лодок рыбацких не вернется сегодня. Сколько-то семей без кормильцев останется.
На плечо ладонь легла узкая, обернулся царь, еле с лицом совладав. Гость его драгоценный стоит, ожерелье теребит да губы кусает.
- Обещали вы, - говорит, - в лес коралловый меня отвести, на коньков морских посмотреть.
Обрадоваться бы царю, да только не умеет друг милый обманывать. Ясно же – отвлечь хочет, чтобы шторм унять. Самого насквозь видно, а туда же – хитрить вздумал. Али царем вертеть пробует? Снял царь морской руку его с плеча да запястье стиснул.
- Чего, - говорит, - в лес ходить, время терять? Давай уж в опочивальню сразу.
Молчит, не вырывается, только жилка на шее бьется. Кивнул, глаз не поднимая.
- Вот оно что, - царь говорит, - И на это согласный. Людишек пожалел что ли? Собой заплатить вздумал?
Дрогнули тут плечи друга милого, из груди всхлип вырвался.
- Нашел, - говорит царь,- кого жалеть. Много ты добра от них видел, что в шестнадцать лет в утопленники записываться вздумал, а поседел до того еще.
- Все равно, - шепчет друг милый скозь слезы горькие - все равно не надо…
Не надо, значит, - обнял его царь морской, волосы пригладил, - Не надо… Услышал ли тебя кто, когда ты им это самое кричал. Остановились ли? А из тех ведь сейчас наверняка в море кто-то. Что же ты, и их пощадить хочешь?
- Хочу, - отвечает друг милый, - пусть их...
Вздохнул царь морской. Как на такого злиться? Унялась буря, улеглись волны.
Ласково море, а царь морской еще ласковей.
Вернулись лодки все до единой да еще и с уловом небывалым. И с тех пор удача привалила им - разбогател поселок рыбачий. Знающие люди толковали, все потому, что от отродья красноглазого вовремя избавились. Покровителям святым свечки, не скупясь, ставили.