[aley-lan]

Кажется, этот фик валялся у нас недописанным аж с весны, но вчера он дождался своего часа, и я им очень довольна)
Авторы: вашапокорная слуга и Ариабарт пушистый и в фуражке
Пейринг: внизапна(!) Идрис Титания/Жуслан Титания. Да, ваши глаза вас не обманывают, все так и есть. Topping from the bottom - спасибо Линд за подсказанный термин.
Рейтинг: где-то между NC-17 и R - неприличные слова есть, подробностей маловато.
А почему на картинке Ариабарт? Ну, он в фике тоже есть.

Будь они сентиментальными возлюбленными, сегодня отметили бы ровно два месяца от первого поцелуя. Но Жуслан сентиментален не был и, кажется, забыл, а Идрис злился на себя за то, что помнил слишком хорошо. Он помнил, с чего все началось, но так и не понял, каким образом его попытка подначить Жуслана зашла настолько далеко и превратилась в нечто настолько далекое от первоначальной задумки. Жуслан с его репутацией дамского угодника или, как называли его еще, «дамского негодника» просто обязан был оскорбиться в ответ на довольно прозрачный намек Идриса касательно его, Жуслана, способностей в качестве пассивного парнера. Сам Идрис такого никому не бы спустил. А Жуслан улыбнулся так, словно ему отвесили комплимент, и поинтересовался, желает ли лорд Идрис проверить, действительно ли он настолько хорош. Тогда Идрис подумал, что Жуслан парирует, и не позволил себе пойти на попятную. Проверить? Конечно, он желает.
Проверка началась с поцелуя. Идрис бросился в него, как в битву, но Жуслан, только хмыкнув в ответ на эту атаку (Идрис до сих пор помнил этот звук и то, как он ощущался на губах), перехватил инициативу. И, когда он убирал с лица Идриса отросшую челку, заправляя ее за ухо, Идрис почувствовал, что Жуслан уже без перчаток. Когда он успел их снять, отставалось загадкой и походило на фокус. Уже потом Идрис узнал, что от перчаток и мундира Жуслан избавляется при первой же возможности, а тогда возможность эта предоставилась достаточно скоро. Скорее, чем Идрис осознал, что не слишком хорошо представляет, как действовать дальше. И почему, черт возьми, они оказались именно в поместье Жуслана? Идрис в какой-то момент по-настоящему занервичал, решив, что Жуслан, пожалуй, сам решит оказаться сверху, и был готов отбиваться всерьез. Жуслан бросил ему что-то, Идрис, показав отличную реакцию, поймал. И в полумраке спальни безуспешно пытался разобрать что же написано на флаконе.
- Смазка, - подсказал Жуслан, уже снимая брюки. И это в то время, как сам Идрис был еще полностью одет. Правда чувствовал себя в этом момент хуже, чем если бы оказался голым на площади.
Инициатива уплывала из рук, несмотря на то, что Жуслан не делал никаких попыток верховодить. Наоборот - он позволил Идрису все. Сам Идрис никогда не раскрылся бы так перед кем-либо, а Жуслан подставлял зад, подмахивал и довольно постанывал. Идрис пытался запомнить, как именно все происходило, но в памяти остались только обрывки - как выгибался Жуслан, как слишком уж привычно впустил его в себя. И как вел себя потом - совершенно естественно, будто это абсолютно нормально, дать себя поиметь.
Идрис ожидал, что будет чувствовать не только физическое удовольствие. Жуслан Титания, заносчивый и всегда старающийся превосходить всех, оказался снизу, в самой подчиненной позиции, которую только можно себе представить. Одна мысль об этом должна была бы делать Идриса счастливым. В конце концов, секс он мог получить где угодно и с кем угодно, но увидеть снизу именно Жуслана, хоть так... Удовольствия не было и от этого Идрис зверел. Жуслан кончил под ним как какая-то девка. У самого же Идриса даже оргазм отдавал досадой, как болотная вода – тиной. Жуслан лениво разметался на кровати, не торопясь отмываться ни от прикосновений Идриса, ни от его спермы. Он будто и не чувствовал себя ни испачканным, ни использованным. И не говорил ничего, только улыбался довольно. Идрис сбежал в ванную. Когда он вернулся, Жуслан уже спал, так и не потрудившись принять душ. К горлу подкатило омерзение и, в этом бы Идрис никогда не признался, близкие слезы. Его переиграли. В ситауции, которая должна была быть унизительной для Жуслана, униженным чувствовал себя он сам. Чувствовал и не понимал, как такое может быть. Он избегал взгляда Жуслана на приеме, но тот не дал ему уклониться от встречи. И тоном абсолютно спокойным заявил, что рад будет принять у себя лорда Идриса снова. В этом «принять у себя» крылась двойственность, от которой щеки Идриса буквально запылали. Вот тогда стоило срезать Жуслана презрительной фразой. Но Идрис лишь кивнул, сказав, что рад приглашению и непременно примет его. Со стороны беседа их звучала как дежурный обмен любезностями.
Второй раз был почти таким же ужасным, как и первый. У Идриса голову сносило, когда он пытался понять, как Жуслану это удается - для него самого оказаться под кем-то было равносильно признанию главенства этого кого-то. Он бы и Аджиману не подставился, если на то пошло. Идрис придирчиво вглядывался в Жуслана во время совещаний, ища знак, что он поддается ему, или малейший намек на слабость. Но Жуслан мог одним предложением растоптать какой-нибудь план Идриса, а вечером или на следующий день снова лежать на кровати, обнаженным, ожидая его.
Чрезмерной стыдливостью Жуслан не страдал, казалось, он наслаждался, показывая свое тело. Идрис был готов, пусть и неохотно, признать, что Ариабарт был хорошо сложен, в Залише чувствовалась сила, не говоря уже о красоте Аджимана, но Жуслан был совершенно обычным. Плечи могли быть и пошире, ноги подлиннее, разве что кисти рук очень красивы... На месте Жуслана Идрис никогда не стал бы раздеваться первым. А тому было все равно.
И еще он брал в рот. Идрис чуть не двинулся, когда понял, зачем Жуслан спустился к его паху. Он всегда требовал этого от своих любовниц, когда хотел поставить их на место, а Жуслан пошел на это сам. Непредставимо, и Жуслан вовсе не выглядел после этого хоть немного униженным или подавленным, и вообще никак не показывал, чего ему это стоило.
Они далеко не каждую ночь проводили вместе. И, конечно, не афишировали свои отношения. Жуслан за два месяца успел сменить двух пассий. Идрис не спал ни с кем, кроме него. Но, конечно, не из соображений верности. Жуслан позволял делать все, что угодно. Лишь однажды мягко сделал Идрису замечание, что не стоит оставлять следы столь явные. Идрис тогда укусил его в плечо, надеясь, что хоть гримаса боли доставит ему удовольствие. Нет, в каком-то смысле, на чисто телесном уровне ему было хорошо, но Идрис ни разу не почувствовал себя удовлетворенным по-настоящему. Ему было не позволено оставлять следы, а кому-то это разрешалось. Идрис не раз и не два уже замечал чужие отметины. Он ни разу не оставался на ночь, хотя как раз против этого Жуслан не был. Идрис заснул лишь однажды, совершенно вымотанный их забавами, и подскочил через час или около того. Сердце колотилось в груди, его не оставляло ощущение, что чуть было не случилось непоправимое. Жуслан беззаботно спал рядом, отвернувшись.
В какой-то момент Идрис стал бояться, что Жуслан позволяет творить с собой все эти мерзости, чтобы потом потребовать ответных услуг. Вот тут Идрис бы высказал все, что о нем думает, но Жуслан ни разу не проявлял подобного стремления. Он даже целовал Идриса редко, будто понимая, что тому это неприятно. Точнее, не всегда приятно. Идрису нравилось целоваться, когда он был уже внутри, нравилось трахать Жуслана языком в рот, повторяя тем самым движения бедер.
В самом начале Идрис еще думал, что их связь можно как-то использовать - попытаться договориться с Жусланом о чем-нибудь в приватной обстановке. Что может быть естественнее разговора сразу после секса? Он попробовал заговорить о делах всего один раз, в четвертую, кажется, встречу. Реакция Жуслана его напугала - от того будто пошла волна отчуждения. Идрис почувствовал себя ребенком, которого пустили за стол со взрослыми, и который допустил совершенно идиотскую ошибку. Он попытался превратить все в шутку, Жуслан и в этом его не поддержал, так что Идрис просто замял разговор, сделав вид, что задремал. Жуслан заставлял его чувствовать себя идиотом, хотя все должно было быть наоборот.
Его выматывала эта связь, от которой он не мог отказаться. Чем дальше, тем больше он чувствовал себя подобием секс-игрушки. Так Жуслан мог использовать фаллоимитатор. Только Идрис был удобнее.
Сколько бы это продлилось, не увидь он тогда их вдвоем, точнее не разгляди то, что давно находилось у него под носом? Последний раз Идрис поднимался в Обсерваторию еще до смерти отца и сам не знал, что привело его в тот день. Не иначе провидение.
Идрис стоял тогда, касаясь стекла, отделяющего его от безвоздушного пространства, ладонью. Такая хрупкая на вид преграда. Он настолько ушел в себя, что не сразу расслышал шаги и только поэтому не выдал себя движением. Сюда могли подниматься слишком немногие. Идрис вздрогнул, услышав голос Жуслана, а затем узнав его собеседника. От входа его прикрывала широкая колонна - здесь его не могли обнаружить, а вот как наблюдательный пункт место оказалось удачным. У него еще было время выйти из укрытия, но Идрис решил остаться. Он знал, что у Жуслана примерно через час была запланирована довольно важная встреча, так что его присутствие здесь обещало быть недолгим. Судя по звуку шагов и звону посуды, князьям сервировали столик на двоих, и Идрис невольно вспомнил их с Жусланом совместные трапезы. Точнее одну трапезу, когда Жуслан, проголодавшись после очередного постельного марафона, вернулся в спальню с двумя яблоками, одно из которых запустил в Идриса, едва не попав ему в лоб. Яблоко тогда Идрис съел, хотя жест Жуслана и вообще манера есть в постели показались ему плебейскими.
- Чай с Липтии? - произнес Жуслан, когда прислуга уже удалилась, таким тоном, будто это была шутка известная только им с Ариабартом.
Ариабарт не то усмехнулся, не то просто хмыкнул.
- Он самый, лорд Жуслан.
- Восхитительный.
- О да, готов с вами согласиться.
Они сейчас были на "вы" но это ничего не значило - Идрису Жуслан "тыкал" тоже в строго определенных обстоятельствах - то есть исключительно в спальне. А если... Ну в самом деле, почему бы Жуслану с его блядским характером не спать еще и с Ариабартом, например?
- Вы воспользовались моим советом, насколько я знаю?
Идрис немного выдвинулся из-за колонны Ариабарт сидел к нему спиной, а вот выражение лица Жуслана было видно хорошо - он улыбался и при этом выглядел очень... внимательным. Будто не желал пропустить ни одного слова или жеста Ариабарта.
- Он оказался просто бесценен в своей своевременности, благодарю вас.
О каком, черт возьми, совете шла речь? Но сам факт, что Ариабарт принял его от Жуслана, говорил о многом. Идрис прикусил палец, заставил себя выровнять дыхание. Не хватало еще выдать себя нетерпеливым сопением - акустика здесь была прекрасная. Разговор тем временем продолжался совершенно ни о чем. Хвалили десерт, но Ариабарт сказал, что повар Жуслана может дать здешнему фору, сам Жуслан при этом выглядел так, будто и в самом деле был польщен такой оценкой собственной прислуги. Потом речь зашла о пруде с развалинами в поместье Ариабарта. Может ли принцесса Лидия его осмотреть? Ариабарт любезно дал свое разрешение, сказав, что распорядится, чтобы принцессу приняли должным образом, даже если не сможет сделать этого лично. Здорова ли леди Франсия, не утомляет ли ее воспитанница, свалившаяся как снег на голову? Жуслан выразил уверенность в том, что Франсия детей любит, и с задачей, возложенной на нее, справляется прекрасно.
С Франсией Идрис во время своих краткосрочных визитов в поместье Жуслана не сталкивался ни разу - оно и понятно.
Уже минут сорок, как он тщетно вслушивался в абсолютно пустую болтовню, в которой не было ни крупицы интересной для него информации. Почти час просеивания словесного песка любезностей через сито. Идрис потер виски, в которых пульсировало предчувствие головной боли. Его даже посетила мысль, что князья говорят сейчас, используя какой-то шифр. Жуслан выглядел подозрительно довольным. И...умиротворенным? Он ловил каждую фразу Ариабарта с таким видом, будто она представляла для него огромную ценность. Закрывал глаза, едва ли не щурясь от удовольствия, и чай с пирожными тут были явно ни при чем. Ариабарт встал из-за стола, подошел к стеклу - Идрис едва удержался от движения, которое его, несомненно, выдало бы. Может, сейчас хоть что-то прояснится?
Но Ариабарт понес совершенную чушь о том, как однажды его отец поднимался с ним сюда, и они вместе любовались на кораблями и звездами... На Ариабарта, решившего так невовремя поделиться детскими воспоминаниями, Идрис не смотрел. Достаточно было того, что на него, не отрываясь смотрел Жуслан. Смотрел и молчал при этом. В какой-то момент он напрягся, казалось, тоже желая встать из-за стола, но по какой-то причине так и не сделал этого, заставив себя снова расслабиться в кресле и отхлебнуть чай, которыйнаверняка уже остыл. Ариабарт замолчал, не оборачиваясь к Жуслану, но Идрис осознал внезапно, что тот видит отражение Жуслана в стекле, видит, что тот на него смотрит. Мгновение непонятного, но ощутимого для Идриса напряжения закончился - Жуслан поспешил вспомнить о своей встрече, Ариабарт, когда они выходили вместе, пожелал ему удачи. Идрис остался в обсерватории один. Конечно, сейчас сюда должна была подняться прислуга, но она была не в счет. Он вышел из-за колонны, занял место Жуслана за столом. Нет, отсюда тот не мог его заметить, так что версия со спектаклем для одного зрителя отпадает. Тогда что это было? Он легонько стукнул кулаком по столу, будто призывая мысли к порядку. Звякнули обе чашки, Идрису захотелось смести их со скатерти одним движением. Он не мог сейчас объяснить даже самому себе, почему чувствует себя таким обманутым, почему испытывает такое острое, невыносимое почти, унижение.
"Они не любовники - прозвучало в голове, - по крайней мере, пока - нет."
В противном случае, хотя бы раз за время этой встречи наедине, они нарушили бы дистанцию - Идрис был уверен. Как был уверен в том, что между этими двумя невидимые нити натянуты до звона, вот только было ли это влечением или чем-то другим?
Следовало уйти отсюда, обдумать все в более спокойной обстановке, но Идрис все кружил возле столика, как ищейка на месте преступления. Вся эта беседа, за время которой они не обсудили ни одного мало мальски важного вопроса, будто соблюдая некий запрет, какую цель она преследовала? Что она давала Жуслану? Идрис нервно цапнул оставшееся на тарелке пирожное, его почти сразу затошнило, как бывало всякий раз, когда он нервничал слишком сильно.
Неужели Жуслану и правда нравилась эта бесполезная болтовня? Выглядел он именно так. Как будто был целиком поглощен разговором. Да Идрис мог бы рядом прохаживаться - Жуслан его в тот момент просто не заметил бы. Лживый, лицемерный ублюдок. Идрис не стал уточнять даже мысленно, в чем именно и когда Жуслан ему солгал. Характеристика все равно была точной. Кроме...Кроме, разве что, последнего. Ублюдком Жуслан в прямом смысле этого слова не был. А вот Ариабарт... Ходили ведь слухи и странно, что он только сейчас вспомнил. Идрис усмехнулся - ему проще было поверить, что Жуслан хочет затащить Ариабарта в постель, чем во внезапно проснувшиеся братские чувства. Это в двадцать семь-то, ха! Может, виденное им было всего лишь ухаживанием? Сам он прибегал к иным методам, но в общем знал, что с девушкой, перед тем как уложить в постель, следовало поддерживать легкую беседу, слушать ее лепет, делать вид, что заинтересован и очарован. У Жуслана ведь это всегда отлично получалось, и не только с девицами. Рот лорда Жуслана был способен на чудеса - Идрис не раз и не два слышал эту шуточку. Если бы он только мог поверить, что Жуслан всего лишь притворялся заинтересованным.
Дома Идриса ожидало приглашение на поздний ужин и ранний завтрак. Проще говоря, Жуслан звал его потрахаться. Не иначе как сегодняшняя беседа с лордом Ариабартом оказало стимулирующее воздействие на его либидо. А Идриса, значит, вызывали в качестве замены. Всего лишь вовремя подвернувшейся замены.
Лежавший на столе коммуникатор отправился в стену, как и книга, попавшаяся под руку Идрису. Больше всего хотелось связаться с Жусланом и послать его к черту, не слишком стесняясь в выражениях и наплевав на возможные последствия. Идрис несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Надо поехать к Жуслану еще раз. Приглядеться, держа в голове полученные сегодня сведения. Может быть, удастся увидеть... что-нибудь новое, что получиться использовать против Жуслана или Ариабарта. Или что-нибудь, что объяснит отношение Жуслана к нему, Идрису.
"Или ты просто хочешь переспать с ним еще раз."
По заведенному уже ритуалу Жуслан предложил ему вина, а Идрис отказался. Жуслан пожал плечами и прикончил собственный бокал. Не оборачиваясь на Идриса, прошел в спальню, на ходу избавляясь от одежды. Идрис до кровати дошел одетым полностью, за что и поплатился - Жуслан, уже возбужденный, смотрел, как он раздевается. Идрис поспешил нырнуть под одеяло. Дальше все было...обычно. Отличный с технической точки зрения секс, после которого Идрис немедленно сбежал в душ. Там специально для него висел халат, но Идрис вышел в полотенце, быстро оделся. Жуслан смотрел на него, приподнявшись на локте, прикрыв бедра простыней. И улыбался той улыбкой, что обычно использовал на приемах, заседаниях или официальных встречах. Идрис только сейчас понял, что Жуслан всегда улыбался ему именно так - с самой первой их встречи здесь. Ничего общего с тем, как он улыбался Ариабарту. Ту улыбку Идрис хорошо рассмотрел и запомнил - ему она не доставалась ни разу.
- Я больше не смогу навещать вас, лорд Жуслан.
Жуслан посмотред на него немного удивленно - единственное проявление чувств, вызванное этой фразой.
- Был рад столь близкому знакомству с вами, лорд Идрис. Надеюсь, что оно и для вас было приятным, - короткий кивок завершил их беседу. Жуслан, откинув простынь, проследовал в душ. Идрис опустился на кровать, сгреб смятую уже ткань в кулак. Кажется, немногие бывшие любовники могли бы похвастать таким бескровным, безукоризненно цивилизованным расставанием. В такой ситуации еще любят говорить фразу "Останемся друзьями", но Жуслан ее произосить явно не собирался. Идрис подумал, что о его существовании, верно, забыли, едва включив воду. Ему вдруг остро захотелось остаться, дождаться возвращения Жуслана и просто врезать ему разок-другой по морде. Интересно, как он объяснил бы эти отметины. Стал бы сопротивляться? Смог бы уклониться? Идрис осторожно прикрыл за собой дверь. Физическая расправа была бледной тенью того, что ему на самом деле хотелось сделать с Жусланом. Зато теперь он точно знал, куда следует бить, чтобы удар достиг цели.